«Отметьте это обязательно!»
Яростнее всех с товариществом воюет Валерий Мосинцев. С начала 2012 года он вышел из состава СНТ и сразу попросил заключить с ним индивидуальный договор, чтобы не платить членские взносы, а рассчитываться только за аренду пользования общим имуществом садоводства. Для председателя СНТ «Черняковицы-2» Виктора Гайворонского садовод Мосинцев оказался довольно дотошным оппонентом. Перед тем как заключить договор, Мосинцев потребовал предоставить ему перечень объектов инфраструктуры товарищества, а также прейскурант цен. При этом условия под договором каждый прописывал свои. Руководство «Черняковиц-2» настаивало и продолжает настаивать на том, что даже если ты вышел из состава СНТ, то все равно должен платить членские взносы. Мосинцев и еще около десяти индивидуальных садоводов, с такой трактовкой не согласны. Именно поэтому договоры с вышедшими из товарищества садоводами подписываются только через суд.
В случае с Мосинцевым договор удалось подписать только спустя более двух лет с момента подачи заявления. За это время он прослыл в садоводстве злостным неплательщиком и смутьяном. И не он один.
«Знаете, почему товарищество не хочет заключать договора и тянет до судов? – спрашивает меня по дороге на собрание членов «Черняковицы-2» садовод Анжела. Она, как и Мосинцев, не состоит в СНТ. – Потому что членские взносы они собрали и потратили по своему усмотрению, только потом же надо отчитаться. А при заключении договора, они будут предоставлять нам в аренду имущество общего пользования, взимать плату, а это уже предпринимательская деятельность, тут надо платить налоги».
Вместе с нами на собрание направляется еще один индивидуальный садовод Павел, который тоже идет в суд для заключения договора. Все трое – Мосинцев, Анжела и Павел – не в восторге от председателя товарищества Гайворонского. Их многое не устраивает: от состояния имущества общего пользования до размеров членских взносов. В «Черняковицах-2» с каждой сотки садовод платит в год 400 рублей. «У меня несколько участков общей площадью в 25 соток, мне в год надо платить десять тысяч», - говорит Павел. Мосинцев подхватывает: «В СНТ «Торошинка» за сотку люди платят 90 рублей. Есть разница?»
На самом собрании очень быстро стало понятно, что смутьянов и тех, кто с ними пришел, собравшиеся не любят. «А вы кто?» - не без ехидства улыбнулась бабушка на одной из передних лавок.
«Я тоже садовод», - бросила в ответ Анжела. Я промолчал.
Хотя скоро Анжела сообщила всем, что на собрании есть представители СМИ и полиции. Да-да, в «Черняковицах-2» иногда разгораются такие споры, что без правоохранительных органов - никуда. Так было и на этот раз: одну из бабушек сотруднице полиции пришлось успокаивать, так сильно она хотела быть услышанной председателем товарищества. Что касается меня, то в какой-то момент противоборствующие стороны бились за мою душу, как ангелы добра и зла. Каждый, конечно, считал, что добро – это он.
«Вы слышали, да? Она сказала, что я страшная Баба-Яга, отметьте это обязательно!» - подбежала ко мне ближе к концу собрания одна из женщин. Выполняю просьбу.
Происходящее вокруг напоминало сцены из некогда популярного российского сериала «Участок». На лавочках под редким июльским солнцем грелось 20-30 старичков. Еще часть народа стояла неподалеку. Собравшиеся смотрели на пришедших оппонентов с недовольством и о чем-то между собой перешептывались. Какие там Дональды Трампы и саммиты большой двадцатки, когда сосед оттяпал себе кусок общей дороги? А эти, вот, за энергию не платят. Деньги-то в товариществе ушли на мусор и ремонт трансформаторной станции, теперь вот дороги подсыпать нечем…
«Да вы, наверное, миллионер»
Чтобы собрание в «Черняковицах-2» было легитимным, необходимо присутствие половины садоводов. Разумеется, 300 и более человек собрать невозможно, поэтому в товариществе пользуются практикой уполномоченных. Каждая улица выбирает своих представителей – это примерно один человек из десяти. В таком случае на собрании необходимо присутствие чуть больше 30 уполномоченных. Навскидку перед Виктором Гайворонским собралось человек 50-60, он оперативно отрапортовал, что кворум собран.
«Виктор Дорофеевич вы, конечно, извините, но пусть уполномоченные покажут свои карточки и документы, чтобы было понятно, кто их выбирал», - вмешалась Анжела.
Председатель товарищества счел замечание очередным буквоедством и пропустил его мимо ушей. Хотя, в принципе, оно было уместным. Та же Анжела рассказала, что однажды ей удалось получить списки уполномоченных в СНТ «Черняковицы-2», в которых она обнаружила и себя, не состоящую в товариществе, и Мосинцева, на которого у того же председателя аллергическая реакция.
«Представляете? Я – уполномоченная. А кто меня выбирал, где документы?» - разводила руками Анжела. – Так и здесь, сидят бабули, все разом руки вверх поднимают, а являются ли они уполномоченными, не понятно. Им все равно за что голосовать».
После собрания на повторную просьбу представить документы по уполномоченным Гайворонский снова отмахнулся.
Точь-в-точь про «Черняковицы-2» пел ещё Вячеслав Бутусов: «И судья говорит, что все дело в законе, а священник - что дело в любви». Индивидуальные садоводы настаивали, что собрания нелегитимны, кворума уполномоченных нет, а значит и все решения собрания недействительны. Например, насчет внесения взносов только через кассу товарищества, а не через расчетный счет в банке. Для Анжелы удобнее второй вариант, а Валерий Мосинцев и вовсе подводит к тому, что через банк все прозрачнее. «Я у них обязательно запрошу акт ревизии», - грозился он после собрания.
Остальные члены товарищества выступали в роли священника, правда, злого. «Да замолчите вы, не мешайте вести собрания» - гаркнул дедушка из третьего ряда и добавил что-то про любовь к родной земле.
«Я вам скажу, что 400 рублей с сотки – это очень небольшая плата», - заметила стоящая рядом женщина.
«Да вы, наверное, миллионер», - округлила глаза та самая бабушка, которую потом будет успокаивать полиция.
Вести собрание Виктор Гайворонскому было непросто. После каждого пункта повестки индивидуальные садоводы набрасывались на него с десятком вопросов, но задать в лучшем случае удавалось один-два. Председатель товарищества, как и его помощники, не скрывал раздражения насчет постоянных упреков в свой адрес. Хотя, может быть, он таким образом просто экономил время. Каждый вопрос от оппонентов члены товарищества постоянно сопровождали комментариями, переходящими в ор и крики.
Казалось, нормализировать ситуацию сможет представитель ревизионной комиссии, которая должна была рассказать, куда товарищество в прошлом году потратило почти два миллиона рублей. Но вместо этого ситуация накалилась только сильнее.
«А про вас, Мосинцев, я еще скажу! - раздраженно гаркнула ревизор и через несколько минут сообщила, что за юридические услуги в судах товарищество заплатило в прошлом году 67 тысяч рублей. – Жалко этих денег, просто жалко. Спасибо вот этим товарищам».
«Это благодаря тому, что вы суды продуваете» - услышала она в ответ. Следом прозвучал вопрос от Мосинцева: «У вас в течение четырех лет ревизионная комиссия не в полном составе! Минимум должно быть три человека, у вас – два. Это нарушение закона и вашего устава!»
«Да я вообще могу быть в единственном числе! Если мне доверяет садоводство, то почему бы и нет!» - вскипела проверяющая. Собрание снова перешло на крики. «Да это ни о чем спор» - успокаивал всех Гайворонский. Получалось у него не очень. Одни называли своих оппонентов паркинсонами, другие тоже в долгу не оставались. Полиция все-таки была очень кстати.
Под общие крики председатель ревизионной комиссии стала зачитывать ответ какого-то юриста, из чего следовало, что выход из товарищества не освобождает от платы членских взносов. «Платим все одинаково! Поняли?».
«Любовь Егоровна, вы это сами сочинили?» - вмешался Мосинцев.
«А какая вам разница?»
На мгновение началось броуновское движение: к чему выкрики, когда можно подойти и поругаться в глаза. Глядя на все это, Виктор Гайворонский громким голосом предложил утвердить доклад ревизионной комиссии. Председатель товарищества всякий раз сам подсчитывал голоса и всегда заключал одно: «Единогласно».
Почти также единогласно садоводы стали покидать собрание, еще до того, как Гайворонский объявил о его закрытии. «Что там законно, а что нет – пусть разбираются те, кому надо» - пробормотала бабушка и посмотрела на меня в упор. «Те, кому надо» бросились к председателю товарищества, но минут через пять его на поляне уже не было.
