Пятирублёвая опера
А впрочем, не совсем. Например, в ней есть 3D Денис Кугай в роли «отставного сорокалетнего корнета Дравина». Потому что с объёмной завивкой под пуделя, которая ему неожиданно очень идёт.
Но что ещё важнее, с выпуклым текстом про пьяного попа с липкой бородой:
«Даже вон этот (кивает головой в сторону иконостаса) и то за «спасибо» не венчает - пять рублей сорвал, паразит! Знамо дело - напьётся! Я их, гадов, по бороде узнаю - у всех липкая от вина. Напьётся, если не уже. Пренепременно напьётся...»
«Нет, ну каков гад», - смакует Денис, известный своим воинственным атеизмом: «Не пьяный, так будет, пять рублей содрал, гад! Пройдоха! Божья свинья с бородой!»
…Я догадалась, откуда эти «пять рублей», наблюдая за романом «корнета» с «К. И. Т.».
Автор пьесы назвал эту героиню инициалами «девицы», которая рассказала Пушкину анекдот про метель. В повести «Белкина» ей отдалённо соответствует вскользь упомянутая «одна чувствительная барышня», «подруга» Марьи Гавриловны. Но в новом спектакле Псковского театра драмы эта роль второго плана тянет на все 5D.
Её играет Анна Мартыновна Змеюкина, то есть, простите, Анна Шуваева. Это я попутала её с героиней спектакля «Позвольте вам выйти вон» по Чехову, потому что мне всё время казалось, что эти двое («подруга» и Дравин») - на самом деле сбежавшие от Чехова Змеюкина и телеграфист Ять.
Змеюкина, похоже, даже переодеться не успела. Ей опять подавай «поэзии и восторгов», ей так же «скучно! скучно!» в пушкинской «Метели», как и в «Свадьбе» у Чехова, поэтому она-то и подбивает насмотревшуюся голливудских мелодрам пубертатную Марью Гавриловну на тайное венчание.
А Дравин, он же в прошлой, а вернее, в будущей жизни телеграфист Ять, соответственно, опять сокрушается по своим пяти рублям. В чеховской «Свадьбе», напомню, эту пятёрку у него стрельнул «на жилетку пике» жених Апломбов, в «Метели» по Пушкину – «содрал» «пройдоха»-поп.
(Может, это такая новая фишка Псковского театра драмы: сквозные персонажи, которые перемещаются из одного спектакля в другой? Уже не скучно, не скучно)
Не слиплось
На самом деле эти 3D-эффекты - из пьесы Василия Сигарева по повести Пушкина «Метель». Он, между прочим, сочинил сценарий к фильму «Волчок» и много других потрясающих текстов.
Но его «Метель», действительно, навевает.
В ней есть, например, такие ремарки: «И они бросились друг к другу, чтобы сплестись в самом прекрасном объятии на свете».
Пушкин такого, ясное дело, не писал. Его «Повести Белкина» - насмешка над литературщиной подобного рода. Это его герои изъясняются, как ходячие мертвецы из любовных романов XVII века, но не сам автор, который сперва не признавался, кто таков Белкин, но охотно отзывался о творчестве новоявленного новеллиста, что «писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».
Поэтому все до одной «Повести Белкина», как «Выстрел»: короткие, бьющие точно в цель. Это пародия на высокий штиль, который современники Пушкина принимали за истинное высокое искусство.
Пушкин утёр этому высокому искусству сопли и заставил его разговаривать с читателем человеческим языком.
А Сигарев зачем-то всё заново усложнил, удлинил, разбодяжил сиропом, оснастил приторными сентенциями.
Казалось бы, ну и пускай. Зато сколько у него блестящих находок. Это ж надо, как тонко подмечено - «липкая от вина» борода! Дравин запьянцовского попа по липкой бороде вычислил!
Кстати, а как корнет определил, что борода «липкая»? Он с этим попом целовался что ли? Может, всё-таки не «липкая», а «слипшаяся»?
В финале пьесы Сигарева герои так долго и натужно признаются друг другу в своих прегрешениях, что когда всё свершилось, цитирую авторское, «ангелы заплакали на небе от счастья». А Пушкин перевернулся в гробу.
К чести приглашённого итальянского режиссёра Алессандры Джунтини, она не стала испытывать терпение ангелов и вместо такой душераздирающей развязки предоставила главным героям пересмотреть вместе со зрителями на мониторе финал советского картонного фильма «Метель» 1964 года выпуска.
А потом были радужные мыльные пузыри, поклоны и овации.
Самая удивительная дама на свете
«Ох, судьба, судьба, судьба! Прости, что так жестоко клеветал на тебя ... Воистину, ты самая удивительная дама на свете. Самая удивительная и прекрасная...» - говорит авторский текст как будто в медный таз Хор нового спектакля Псковского театра драмы.
Да, там есть Хор, как в греческой трагедии. Он, а вернее, она (Госпожа Метелица? Фатум?) курит вейп, испуская клубы белого дыма. Кому-то из героев бывает дозволено подзатянуться эфиром из её электронной сигареты, а на Гаврилу Гавриловича она вот эдак пыхнула – и не стало Старика.
Надо отдать должное, в спектакле немало красивого. 
Эффектный бутафорский снегопад, светящиеся 2D-кошечки, в некоторых местах хореография очень удачно заменяет многословие драматурга Сигарева.
Сцена ожидания жениха в Жадринской церкви, а потом венчания, действительно, производит сильное впечатление.
Но когда дымовая завеса спадает, тщетно пытаешься угадать, что хотел сказать автор спектакля.
Прощай, телевизорик
В эфире «Первого Псковского» телеведущая наивно спрашивала режиссёра Алессандру Джунтини: «Могло ли такое случиться в Италии?»
Как будто «Метель» не парафраз «Двенадцатой ночи» и всех «Бурь» вместе взятых, который наделали и не таких «Комедий ошибок».
Не знаю, как у них в Италии, а у нас самой известной реинкарнацией «Метели» в новейшей истории искусств стал фильм Эльдара Рязанова «История судьбы или С лёгким паром», где главный герой под вьюги завыванье угодил, правда, не к алтарю, а сразу в постель к чужой невесте, покуда её наречённого жениха Ипполита носило невесть где в новогодней снежной круговерти.
«Метель» Рязанова стала энциклопедией русской жизни эпохи застоя, хоть это и был «фильм о счастливом быте».
О каком времени «Метель» Алессандры Джунтини, непонятно. Явно о минувшем. Но, похоже, не так уж давно.
Пока зрители рассаживаются в зале, главная героиня полулёжа на ковре смотрит в мониторе отрывки мелодрам разных лет, начиная с «Грязных танцев», заканчивая «Сумерками». И потом в спектакле, убегая из родительского дома, прощается не со своими книгами, как у Сигарева в пьесе, а с «телевизориком».
Может, Алессандра не знает, что у нас в Псковской области чуть больше года назад убежали из дома вот такие же дети, как главные герои повести «Метель». И тоже по снегу.
Если помните, они расстреляли «телевизорик», а прощались с «Перископом».
Дышите глубже
В интервью «Первому Псковскому» Алессандра сказала, что не хотела бы, чтоб её спектакль стал «музейным экспонатом», и что она старалась, чтобы «это дышало сегодня».
А оно курит, но не «дышит».
Вот у Пушкина «дышало», хотя современники, даже Белинский, сперва его не поняли, как я - Сигарева. Но потом всё-таки стали разбираться, в чём фокус, и обнаружили у рассказанного без затей анекдота с бородой (не с «липкой») сперва второй, потом третий слой.
Оказалось, что «Повести Белкина»-то - 3D!
Описанный в «Метели» якобы достоверный случай, как известно, был облюбован литераторами задолго до Пушкина. Пушкин воспользовался им, чтобы создать новый язык прозы и послать куда подальше романтизм со всеми его плачущими ангелами. Это была пощёчина общественному вкусу. Оскорбление всех воспитанных французскими романами нежных чувств.
Так ведь Пушкин ещё вдобавок намекал в своей повести на громкий светский скандал, который разразился незадолго до написания «Метели», а именно на побег из дома юной графини Строгановой, которая опозорила тем самым всю свою высокородную родню.
Тогдашняя «Метель», судя по всему, не только сбила с пути всю русскую литературу, но и вызвала в обществе целую бурю эмоций. Специалисты находят в этом коротеньком тексте столько аллюзий, которые легко считывались современниками, что нам и невдомёк. Даже двуязычные каламбуры.
Чтобы сегодня от пушкинской «Метели» дохнуло с такой же силой, надо было, наверное, надевать маску лошади не на безвестного воздыхателя Марьи Гавриловны, который обиженно всхрапывает, когда на балу она отказывается с ним танцевать, а на саму Марью Гавриловну. И везти её не к алтарю, а на избирательный участок, где б она в ужасе кричала: «Ай, не он! не он!».
И чтоб вместо снега на сцену, вихрясь, падали с потолка дензнаки, а тот жених, который «не он, не он», выговаривал бы «девице»-подстрекательнице на букву К.: «Бегать от родителей? Вы хотите, чтобы у нас по площадям десятки таких бегали?»
Спектакль Алессандры Джунтини, без сомнения, прелестный. «Всё будет хорошо, я проверяла», как бы говорит нам автор, изящно посмеиваясь над алчными попами, экзальтированными дамочками и наивными юными девами, которые не учитывают фактор метели.
Но после этой псковско-итальянской премьеры «Метели» я с новой силой заскучала по эскизу «Капитанской дочки» Николая Русского с «лаборатории» Лоевского на XXIV Пушкинском театральном фестивале.
Кстати, в телеинтервью Алессандра также сказала, что до этого ни разу не «встречалась» с Пушкиным и что это был не её выбор, а его ей просто «заказали» («Ай, не он! не он!»)
Так что в этот раз я побуду если не разочарованным Белинским, то завистливым Фаддеем Булгариным и отзовусь на премьеру Псковского театра драмы так же, как отозвалась на «Метель» и другие «Повести Белкина» когда-то издаваемая им «Северная пчела»:
- Только-то?
- Да, только.
Ольга Миронович.
