С тех пор этот спектакль «блистал своим отсутствием», как Фома Фомич в начале одноимённой повести Достоевского. И только после того, как Пётр Шерешевский немного пошаманил и сводил актёров Псковского театра драмы в лес по грибы, как это было перед премьерой его же номинированного на «Золотую маску» «Ревизора», дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки.
Однако к заново назначенной премьере «Села Степанчикова» нашёлся ещё один человек, который всех переиграл. Теперь в Минске.
Нам бы такие аншлаги.
Их разыскивает милиция
«Я так и не понял, почему они все вместе не надавали ему тумаков и не вытолкали взашей», – недоумевал в антракте мой коллега.
Я тоже не понимаю. И создатели спектакля не понимают. Но они хотя бы попытались.
Неудивительно, что теперь «их разыскивает милиция»: всех троих причастных к этой постановке (писателя Достоевского, режиссёра Шерешевского и художника Стройло).
Это их Мизинчиков во втором действии сдал.
Однажды в селе Степанчикове
У Мизинчикова в его инфографике с презентации грантового проекта по женитьбе на Татьяне Ивановне есть ещё один спойлер. Он разместил на доске фотографии главных героев блокбастера «Однажды в Голливуде».
И действительно, спектакль Петра Шерешевского правильнее было бы назвать «Однажды в селе Степанчикове».
Это что же получается… актёр Александр Овчаренко в роли студента Серёжи – это наш, псковский Брэд Питт?
А всё потому, что поправки можно внести не только в Конституцию.
А не спеть ли мне песню
Кстати, действие в спектакле Петра Шерешевского разворачивается так же неспешно, как и в фильме Квентина Тарантино. Они оба подошли к делу с занудством истинных педантов и слишком долго начищали до блеска свой инструментарий, прежде, чем сделать вскрытие.
Поэтому 4 сентября во время первого акта новой постановки «дрампуша» зрители, уже повидавшие за последние три недели и не такое, позёвывали.
Да и правда. Ну какой из милейшего Виктора Яковлева в роли Фомы Фомича Опискина деспот. 
Ведь несколькими часами ранее того же самого дня в интернете появились записи, как студенты Минского государственного лингвистического университета спели Do You Hear the People Sing, а их за это стали запихивать в автозаки.
Опять искусство не догоняет.
А нет. Догоняет. Во втором действии не обошлось без жертв. А те, кто выжил, стали выглядеть, как после белорусских изоляторов временного содержания.
Детский сад, штаны на лямках
Действительно, «почему они не надают ему тумаков». Детский сад какой-то.
В спектакле Шерешевского мы и видим детский сад. Старшую группу. В качестве декораций шкафчики с картинками «выбирай, какой ты будешь овощ».
И все герои одеты в коричневые хлопчатобумажные колготки лапшой с обвислой ширинкой. У полковника Егора Ильича на попе от излишнего рвения даже стрелки поехали.
А впрочем, это какой-то неправильный детский сад – строгого режима. Потому что поверх колготок все носят ватники с ушанками.
У Мизинчикова ватник с галуном, у генеральши Крахоткиной – с оборочками, у Настеньки – с кружевами, у студента Серёжи – в стиле курточки от советской школьной формы. У вечной невесты Татьяны Ивановны даже кринолин свадебного платья подбит ватой.
Я, кажется, догадалась, в каком месте повести Достоевского Шерешевский это вычитал. Там у лакея Видоплясова его нежные ушки «из деликатности» были заложены ваткой.
При этом Видоплясов (его блестяще сыграл Лев Орешкин) – один из самых верных почитателей Фомы Фомича. А он, может, потому и внемлет каждому слову самозванца, что у него вата в ушах.
Фома Фомич и сам больше частью одет в ватник, как и положено пахану на зоне. Ведь это он задаёт дресс-код.
Интересно, что предел его собственных мечтаний – позолоченный ватник, который он прячет в шкафчике и надевает только по особенным случаям. Например, когда дрессирует отставного полковника обращаться к нему, как к генералу, – «ваше превосходительство». А в обычной сценической жизни Фоме Фомичу приходится носить на груди медальку – чтоб хоть как-то принарядиться.
…Реальность, как вы знаете, опять оказалась ещё краше, чем спектакль Петра Шерешевского в Псковском театре драмы: тому, кто объявил своим согражданам войну, ничего не осталось, как наряжаться в автомат Калашникова.
То берёзка, то рябина, то Пришелец Живанши
Ещё художественные приёмы. Лейтмотивом спектакля стала песня «То берёзка, то рябина, куст ракиты над рекой». Ну вы помните. Наверняка тоже в детском саду разучивали.
Только в спектакле у Шерешевского это «Вопли Видоплясова» – его «напыщенный вздор, писанный высоким лакейским слогом». Ведь под влиянием Фомы Фомича дурень Видоплясов вообразил себя поэтом и, конечно, кропает что-то высокодуховно-патриотическое, как и настоящий автор этого стихотворения, советский поэт-песенник Антон Пришелец (кстати, тоже родом из крестьян).
«Пришелец» – это, разумеется, псевдоним. Автору патриотических стихов про «край родной, навек любимый, где найдёшь ещё такой» почему-то не нравилась его собственная крестьянская фамилия Ходаков, где найдёшь ещё такую.
Видоплясов в повести Достоевского тоже выбирает себе псевдоним помоднее – «с помадной банки». У Шерешевского он хочет зваться Григорием Живанши («а я иду вся такая в Дольче Габбана»).
Да, забавно, но при чём тут песенка про «куст ракиты над рекой»?
Оказалось, что Пётр Шерешевский и тут творит близко к тексту.
Читаем у Достоевского описание деревни Мишино, куда Обноскин умыкнул полоумную Татьяну Ивановну, чтобы завладеть её богатым приданым. Там, конечно, не про село Степанчиково, но где-то очень близко:
«Это была бедная, маленькая деревенька, верстах в трех от большой дороги и стоявшая в какой-то яме. Шесть или семь крестьянских изб, закоптелых, покривившихся набок и едва прикрытых почерневшею соломою, как-то грустно и неприветливо смотрели на проезжего. Ни садика, ни кустика не было кругом на четверть версты. Только одна старая ракита свесилась и дремала над зеленоватой лужей, называвшейся прудом…»
Та-дам!
Вот и на сцене в спектакле «Село Степанчиково» – ни садика, ни кустика. Одни пеньки.
Кто же этот «вишнёвый сад» вырубил, интересно. Да сами же герои спектакля, судя по всему. Потому что у них в арсенале совсем немного инструментов: топоры, косы, вилы да грабли.
Допустим, хозяин дома в селе Степанчикове Егор Ильич Ростанёв (его играет заслуженный работник культуры Сахалинской области Андрей Кузин) в приступах гнева то и дело размахивает топором. И даже иногда замахивается этим топором на альфа-самца Фому Фомича.
Но всё мимо. Он лес рубит, а щепки не летят. Помашет эдак – и опять за грабельки, с которыми он гораздо более искусно управляется. Сразу видно, что это мастер именно по граблям. 
А уж если кто из его ближнего круга хватается за вилы или начинает рассекать воздух косой – жди внутриранговых кровавых разборок, которые их трепетному деспоту только на руку.
И поэтому всякий раз, когда герои пьесы принимаются хором зловеще нашёптывать про «край родной, навек любимый, весь цветёт, как вешний сад!», а Фома Фомич при этом ещё вдобавок приговаривает «не рубите», «сохраните леса…ибо леса сохраняют влажность на поверхности земли»...у зрителя мурашки по спине. 
И на что это всё похоже?
«Наша прелесть!» – кричали актёру Камилю Хардину дамы из партера, когда во втором акте пьесы он в роли Мизинчикова вышел на просцениум, чтобы нарисовать схему похищения Татьяны Ивановны. 
Жаль только, что его самая смешная шутка в этой мизансцене адресована не его преданным псковским поклонницам, а столичным критикам. 
- И на что это всё похоже? – спрашивает его студент Серёжа. - Это похоже на спектакль Виктора Крамера «Село Степанчиково и его обитатели», - отвечает как бы сконфуженно Мизинчиков.
Ну спасибо, «наша прелесть», Пётр Юрьевич. Где уж нам, видоплясовым.
«Э» - сказали мы с Петром Юрьевичем
В этом месте я собиралась поругать Шерешевского за длинноты, за скомканную концовку (если б Фалалей не улыбнулся – мы б ни за что не догадались, что пора хлопать), а особенно за то, что своими грубыми метафорами в кадык он сбивает зрителя с ног – так что некоторые не успевают сообразить, что это было.
Но не могу, потому что на этот раз задача у режиссёра оказалась не из лёгких: пока спектакль готовился к постановке, жизнь несколько раз обыграла его в виде фарса.
Соответственно, Петру Юрьевичу пришлось прибегать к слишком сильным средствам, чтобы дать зрителю вместе с героями спектакля как следует проблеваться.
Первые рвотные позывы у публики возникают ещё в самом начале пьесы, когда Денис Кугай в роли Евграфа Ларионыча Ежевикина подкатывает (в буквальном смысле – на доске для безногих, отталкиваясь от пола утюгами) по очереди ко всем остальным героям, чтоб поцеловать их в те уста, которыми они не говорят по-французски, а актёр Максим Плеханов при этом чуть приспускает колготки…
Кстати, Денис Кугай с Евгением Терских играют Ежевикина по очереди. Я тут случайно увидела в соцсетях, что псковские театралы стремятся сходить именно на Терских. Так мой вам совет: идите на Кугая. Вот кто истинный мастер ролей второго плана.
А если выбирать из полковничьих дочек, то Дарья Чураева сыграла Сашу поярче, чем обладательница «Золотой маски».
А, между прочим, ей в этом спектакле принадлежит ключевая реплика. Ведь это после того, как она признаётся Фоме Фомичу в любви, её двоюродный братец решает перейти от теоретических занятий минералогией к практическим.
…Короче говоря, у Шерешевского в его «Селе Степанчикове» на всякого хитреца довольно крипоты. Чуть зазеваешься, как одному из героев Фёдора Михайловича уже вспарывают брюхо, откуда вываливаются кровавые кишки. И все, кто в этот момент на сцене, вдруг начинают рвать эти кишки на части и запихивать себе в рот, уплетая человеческий ливер за обе щеки.
Кто-нибудь из зрителей по соседству в этот момент обязательно скажет «фу, бе», а самые брезгливые в первом ряду решат, что «пора валить», всего за несколько минут до финала (прям как в жизни).
В итоге Фома Фомич торжествует и «как Диоген с фонарём» ищет и не может найти идеального человека, которого он мог бы всем сердцем полюбить.
А Фалалей с Видоплясовым на заднем плане времени даром не теряют и создают для него из выпотрошенного Обноскина нового франкенштейна, вдохновенно присобачивая тому дополнительные внешние половые признаки вдобавок к тем, которыми он уже и так распугал зрителей с первого ряда…
***
Мораль: минералогия – царица наук. Да, представьте себе, авторы спектакля «Село Степанчиково и его обитатели» ратуют за просвещение, а не то, что вы подумали, глядя на афишу.
Наш родной, навек любимый Брэд Питт потому что образованный. Где найдёшь ещё такой.
