По ходу пьесы зрители вдобавок увидели «пародии» на Ленина, Сталина и Чарли Чаплина. Но никакого оправдания сталинизма или, упаси боже, чаплинизма режиссёр Елизавета Бондарь, конечно, не подразумевала.
Она всего лишь оснастила российскую «Гробницу малыша Тутанхамона» (так называется пьеса американского драматурга Оливии Дюфо) фигурками здешних божков («добрых» и «злых»), и позволила зрителям наконец-то разграбить эту пирамиду.
Спектакль вдобавок начался с ельциновского «я хочу попросить у вас прощения» из той знаменитой речи, где он обещал, что Россия уже никогда не вернётся в прошлое…
После чего сидящие в зале проваливаются вместе с героями пьесы в чёрную дыру (дизайн черной дыры – Евгений Афонин) посреди сцены и начинают до чесотки осязать навалившуюся на нас тьму египетскую.
Я-гипет
…Через два дня Владислав Сурков назовёт это «глубинным государством» для «глубинного народа». Это когда было б ради чего жить и неважно как.
Выглядит это «глубинное государство», в пьесе Оливии Дюфо, конечно, не очень. С неба льётся нефть, а может, и не нефть.
«Крыши стали чёрными. Целые семьи утонули у себя в домах. Нил похож на ночное небо. Ибисы и крокодилы мёртвые плавают на поверхности»…
Но это всё фигня. Главное, вовремя отгадывать загадки сфинкса – и жизнь будет всякий раз заново обретать смысл.
«Я начало вечности, конец времени и пространства, начало каждого конца и конец каждого места. У меня нет возраста и я бессмертен», – говорит 9-летний «малыш» Тутанхамон в спектакле Елизаветы Бондарь.
«Я большая политическая машина, созданная людьми длинной воли, я только набираю обороты и настраиваюсь на долгую, трудную и интересную работу», – говорит в статье Суркова 19-летнее государство Пyтинa.
«В новой системе все институты подчинены основной задаче – доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами», – пишет Сурков.
«Это моё царство и я повелеваю дать ему новое название! Впредь оно должно именоваться Я-гипет», – вторит ему «малыш Тутанхамон».
Великое Чёрное Ничего
Зритель или читатель сперва, конечно, думает, что весь этот бред не про него. Что когда в зале зажжётся свет или когда закончится текст сурковской статьи – сгинет и эта тьма египетская.
… А потом несколько дней чешется, как отравившаяся чернилами девочка-подросток Атланта, и мысленно взвешивает своё сердце: уже пора скармливать его «женщине-крокодилу» или ещё рано?
Главным действующим лицом пьесы, которую поставила Елизавета Бондарь, стало «Великое Чёрное Ничего». Оно не просто сочится с неба, пачкая песок. Оно проникает под кожу, окрашивая в чёрное слюну и кровь.
Этими чернилами главная героиня спектакля художница комиксов Джейн (её играет Наталья Петрова) готова закрасить жизнь своей дочери Атланты и свою собственную жизнь ради победы в конкурсе «Смеючая ива» (название «глубинное государство», конечно, звучит поприкольней, но это ж бездуховные американцы, что с них возьмёшь).
Эрик уже не тот
Эскиз этого спектакля был создан на псковской сцене ровно год назад – во время прошлого Пушкинского театрального фестиваля. Но он был совсем про другое.
Тогдашние театральные критики, помнится, даже поставили вопрос ребром: а разве искусство не всегда требует жертв?
Сегодняшняя Елизавета Бондарь – это другой человек, как все мы. На пресс-конференции перед Пушкинским театральным фестивалем она объясняла журналистам: ей уже неинтересно и неважно, что было год назад. Дескать, она бы даже если захотела, то не смогла бы повторить тогдашнее.
Кстати, вот да. За минувший год слишком многое изменилось. Например, в прошлом году я писала про постановку по пьесе молодого американского драматурга Эрика Дюфо. А теперь это молодая американская драматурка (?) Оливия Дюфо.
При этом из нового спектакля исчезла тема харрасмента: богоподобный Лайонел Физер, основатель и единственный член жюри всеамериканского конкурса женских комиксов «Смеючая ива» больше не домогается Джейн.
Он такой же сирота, как и она, как и малыш Тутанхамон. Конкурс женских комиксов – это его способ горевать по своему самому близкому умершему человеку и кричать «Где моя мумия?»
Где моя мумия?
Спектакль, напомню, называется «Гробница малыша Тутанхамона», и он на самом деле представляет из себя саркофаг, внутри которого еще один саркофаг, потом еще один, и еще…
Снаружи малыш Тутанхамон совсем не такой, как внутри.
Совсем снаружи это дерзкая девочка-подросток Атланта (актриса Дарья Чураева), которая раскрашивает себе кожу чёрными маркерами, плюёт чернилами в лицо своему отчему Портеру и опрокидывает бутылку китайской туши на стопку комиксов, которые её мать рисовала день и ночь для конкурса всей своей жизни.
Внутри этой матрёшки 9-летний Гитлер. Маленький диктатор, который верит, что все другие державы хотят его убить, и за это убивает одну за другой всех лягушек в мире.
Под этой раскрашенной личиной с чёрными усиками – трогательный и неуклюжий Чарли Чаплин.
А где-то совсем глубоко в картонной коробке спрятано живое сердечко. Но чтобы до него добраться, надо пройти вместе с героями пьесы все круги ада — в пьесе это пилоны, возле каждого из которых сторожит «демон злых умыслов».
Стриптиз
Год назад псковская «Гробница малыша Тутанхамона» больше напоминала шалаш Ленина в Разливе. Но теперь она вполне может поспорить с настоящей, про которую в Википедии сказано, что только на гравировку саркофага ушло около 800 человеко-часов.
В пьесе Оливии Дюфо все эти «человеко-часы» (три месяца) должна потратить «мама-я-мумия» малыша Тутанхамона – художница Джейн Хейли, которая только тем и занимается на протяжении всего действа, что исступленно рисует комиксы – особенно исступленно после того, как узнает, что ее дочь-подросток умерла.
Для этой женщины египетские иероглифы – тоже комиксы. И она, кажется, верит, что обязана покрыть «саркофаг» дочери своими «стрипами».
Тогда она победит во всеамериканском конкурсе женских комиксов и все ее полюбят.
А сама за время этой бессмысленной и беспощадной работы теряет еще одного любимого человека — мужа Портера, и жестоко отвергает свою вечную соперницу Кисси Кандиду (её играет Анна Шуваева) такую же одержимую и одинокую, которая, похоже, искренне надеялась разделить горе Джейн.
Потому что пол - потолок
Мама-я-мумия Джейн зомбирует себя всё больше и больше:
«Надо отдавать всю себя, как Бетси Росс, как Анна Франк, как женщины, все женщины, которых подавляли и которым мешали…»
Ну чиста Владислав Сурков:
«Большая политическая машина Пyтина только набирает обороты и настраивается на долгую, трудную и интересную работу. Выход ее на полную мощность далеко впереди, так что и через много лет Россия все еще будет государством Пyтинa, подобно тому как современная Франция до сих пор называет себя Пятой республикой де Голля, Турция (при том, что у власти там сейчас антикемалисты) по-прежнему опирается на идеологию «Шести стрел» Ататюрка, а Соединенные Штаты и поныне обращаются к образам и ценностям полулегендарных «отцов-основателей»...
Джейн Хейли: «Потому что этот пол – потолок».
Владислав Сурков: «Государство у нас не делится на глубинное и внешнее, оно строится целиком, всеми своими частями и проявлениями наружу».
...Мужу Джейн (его играет Денис Кугай), всё ясно. Он окончательно убедился, что она спятила, и ушёл.
«Глубинный народ» офигевает, но терпеливо ждёт, что будет дальше.
Казалось бы, при чём тут Ленин
Тем временем звук скрипящего по бумаге маркера становится всё навязчивее.
Вместе с художником спектакля Алиной Тихоновой Джейн вызывает из царства мертвых самых страшных богов XX века, которые в пьесе не названы по имени, но отбрасывают зловещие тени на поля рукописи и на боковины сцены.
Потому что когда Оливия Дюфо, точнее, тогда ещё Эрик, пишет «Анна Франк», то он, конечно же, подразумевает Гитлера.
И Гитлер оживает – в виде карикатурного девятилетнего фюрера, зигующего «Я-Ягипет!» (Дарья Чураева), он же малыш Тутанхамон (ещё одна Дарья Чураева), которого воспитывает раб-египтятнин Хоремхеб (Денис Кугай), а по виду и повадкам – дедушка Ленин (о многоликий Денис!).
Логично, чё. У нас в России свои мумии (и, кстати, кто придумал концлагеря?).
Ещё поворот – и вот уже великий и ужасный Лайонел Физер (Евгений Терских) – кумир всех американских художниц – преображается в Сталина (опять Евгений Терских). И одновременно в бога смерти Анубиса с головой шакала (ахаха, Евгений, прекрати).
«Я видел, как ты тратил огромные богатства на странные причуды, – говорит он малышу Тутанхамону, посасывая трубку. – Я видел, как ты мучил своих преданных слуг и строил дворцы, когда всё царство голодало…»
«Как, по-твоему, я должен реагировать на эти действия? Это забавляет меня. Я не смеюсь. Но это забавно».
«Демоны злых умыслов» в очередной раз позабавились, что люди всерьёз способны жертвовать всем на свете ради идеи, победы или славы, заменяющей любовь. Поэтому эти демоны – так и быть – пустили мать на похороны её дочери, а малыша Тутанхамона – в «поля Иару» к его маме-мумии.
Девочка моя
И вот эти двое наконец-то встретились и смотрят в глаза друг другу. Долго-долго.
Ну это как если бы Владислав Сурков вдруг плюнул чернилами на свои заумствования и пошёл посмотреть в глаза девочке Тане, которая с мамой и сестрёнкой живёт на 450 рублей в месяц.
Она там – за 21-м пилоном про права человека! (В пьесе Оливии Дюфо такого пилона нет, но у Елизаветы Бондарь он вдруг откуда-то нарисовался, и я понимаю почему).
«Глубинный народ» безмолвствует. То есть, я хотела сказать: зрители тоже не дыша держат эту бесконечную паузу, боясь захлопать в ладоши.
И боясь заплакать, потому что, кажется, одной слезинкой можно опошлить такое мощное высказывание и обесценить его до сопливой мелодрамы.
Ты соль земли, Елизавета Бондарь. Я бы солила тобой огурцы!
Ольга Миронович.