Специалисты называют творчество Березова рок-поэзией. Он не спорит и, действительно, в очередной раз исполнил свои стихи, как истинный артист (с элементами стендапа), а также прочёл сделанный им только что перевод песни Led Zeppelin Bron-Y-Aur Stomp, над которым он корпел, по его же словам, целый месяц.
При этом Александр подчеркнул, что далеко не все современные рокеры близки ему по духу. И что «в Питере – пить» – это не про его поэзию, потому что тогда, получается, что «в Пыталове – пытать, а в Пскове – плескать».
Хотя и рассказал, как к нему в деревню Линово приходят настоящие лисы, а однажды даже забежала куница, но сожрала отравленную крысу и сдохла («куницу жалко»).
По словам Александра, его раздражает городская суета даже в таком маленьком Пскове, поэтому он и назвал свою новую книгу «Лекарство покоя», воспевая в ней тишину деревенской жизни. Там есть, например, такое стихотворение:
Кроме того, Березов рассказал, что в последнее время увлёкся звукописью, а поклонники его творчества сосредоточенно послушали, как в его новых стихотворениях «пленка крыльев плещет» и «левитируют слёзы Лизы».
Самое большое впечатление на собравшихся произвело новое стихотворение Березова «Парни деревни Бухолово»,
которое заканчивается такими словами:
Парни деревни Бухолово
Дышат приходом весны.
Всё бы в стране этой рухнуло,
Если бы не они.
«А теперь патриотичное!» – вдруг объявил Александр (как будто это было не оно) и прочёл «Меру гнева», ритмичную, как всамделишный рок, притом тяжёлый:
Едут монголы,
Следом татары,
Справа булгары,
Слева хазары…
После чего пригласил слушателей «съездить» в Аргентину.
Оказывается, у Березова там есть виртуальный друг («парню лет 70»), которому он посвятил стихотворение «Зима в Кордобе» (не путать с Кордовой).
Следующее стихотворение перенесло собравшихся в библиотеке на Конной в Великобританию:
Потом они представили себе, как «на крыши в Париже ложится снег», и отправились в Карелию – «в сумрачные места», где «ели в бархатных накидках, сосны в чешуе янтарной»…
Мало-помалу поклонники творчества Березова стали проявлять нетерпение и громко вопрошать: «А когда же в Данию?», – имея в виду одно из его самых известных стихотворений.
В итоге он всё-таки поддался на их уговоры: «Едем в Данию!»
И прочёл: «Мы уезжаем в Данию, чтобы замаливать там грехи»… «Мы уезжаем в Данию, чтобы молиться на Эльсинор»...
Однако тут же вернулся в своё «драгоценное Пыталово». Впрочем, ещё более диковинное, чем все его Дании и Аргентины вместе взятые: «По моей чаще заповедной гуляют вервольфы».
Александр также не отказал себе в удовольствии прочесть одно из любимейших своих стихотворений «Дочь Иванова». По его же словам, это «вообще непонятно о чём», «заумь», но «красиво»:
Я верчусь в огне,
Нитки рваные
Сплетёт заново
Внучь Кощеева,
Дочь Иванова…
В начале двухтысячных оно было опубликовано в «Учительской газете», после чего Александр Березов получил «сумасшедший», как он это называет, гонорар: то ли в 500, то ли в 700 рублей – на который по тем временам «можно было неделю пить пиво и закусывать треской»:
Я всего лишь спал
Этой ночью –
А на утро блеснули слёзы –
Я так много видел ответов,
Но всё больше во мне вопросов.
У поклонников Березова к нему тоже оказалось много вопросов. Например, как он относится к армии.
Березов сказал, что армии, конечно нужны, а войны – категорически нет. Что в большинстве случаев можно не воевать, а «спокойно жить дальше и никого не трогать».
Березов считает, что гораздо больше смысла в боях за любовь.
«И кстати, людей там гибнет тоже больше».
Читатели удивились: ну как же, а войны за справедливость?
«Представьте, – оживился Александр Березов, – 20 июня 1941 года. На берегу Южного Буга сошлись врукопашную Иосиф Виссарионович и Адольф Шикльгрубер. Решили выяснить отношения один на один. Сколько миллионов остались бы живы?»
Кто-то из собравшихся в библиотеке недовольно заворчал, не соглашаясь.
«Я вообще могу пофантазировать?!» – в свою очередь возмутился поэт.
Когда Березов начал закругляться, его одарили двумя букетами: из цветов и воздушных шариков. После чего поклонники поэта долго листали две его последние рукописные книжки, изумляясь, что он всегда пишет свои стихи сразу набело и притом каллиграфическим почерком.
Эти книги можно издавать не верстая и не макетируя – в виде факсимиле.
Как выяснилось, поэт Березов вообще мастер на все руки. Например, в своё время он увлекался судомоделированием, хотя на встрече с читателями библиотеки на Конной кокетливо объяснял, что для него, гуманитария, математика – это «хэ и у».
И он не просто вёл в школе кружок судомоделирования, который побеждал на всяких престижных конкурсах. Однажды Александру заказали модель парусника петровских времён «для самих» Поганкиных палат.
Но теперь Березову уже не до парусников. Времени нет, объяснил он, приходится зарабатывать на жизнь более интенсивно. В частности, репетиторством.
Но до чего же прекрасно и удивительно, что где-то, в стенах «деревни без названия», «в этом углу бесконечной Вселенной» «вьётся» его «скромный моток сознания».
Ольга Миронович.
